В юридических кругах Саратова активно обсуждается сенсационная новость об исчезновении 10 килограммов наркотиков из отдела полиции Ленинского района .
Известные адвокаты решили поделиться с ИА "Взгляд-инфо" случаями из практики, когда вещдоки пропадали, приходили (рукотворно или из-за условий хранения) в негодность, неправильно оформлялись при выемках и обысках, неправомерно использовались в судебных процессах.
Елена Сергун :
- Описанная ситуация с утерей вещественных доказательств привлекла такое внимание исключительно в силу предмета утраты.
Я уверена, что это никакая не потеря, а классическое хищение наркотических веществ, которое не могло быть осуществлено без прямого участия лиц, имеющих доступ к камере хранения вещественных доказательств. Тем более это очевидно, когда доказательствами по делу являются запрещенные или изъятые из свободного оборота предметы или вещества.
Нет смысла гадать, что под этим кроется: жажда преступного обогащения конкретных "правоохранителей", их сговор с криминалитетом и организованной преступностью или все вместе. Факт имеет место быть, и он указывает на существование гораздо более серьезных проблем в региональной системе МВД , чем безалаберность или халатность каких-то рядовых сотрудников.
Думаю, на эту тему есть, что рассказать моим коллегам, специализирующимся на защите по данной категории преступлений.
Меня же проблема обеспечения сохранности вещественных доказательств, с учетом моей специализации по делам, связанным с экономическими и должностными преступлениями, волнует не только с точки зрения банальной сохранности изъятых вещдоков, но и с точки зрения обеспечения следствием дальнейшей возможности их использования в качестве доказательств защиты.
Представьте себе дела, часто "заказные", по которым у экономических или банковских структур изымаются тысячи, а то и десятки тысяч листов финансово-хозяйственной и бухгалтерской документации.
По одному делу, которое сейчас находится в суде, их численность, например, со слов самого следователя, составляет 500 тысяч листов. Это многочисленные коробки, в которые, в период следствия, а часто и суда, свалены в беспорядке тысячи документов. Причем, без составления описи при изъятии и хоть какой-то систематизации при хранении.
Следствие по таким делам, как правило, длится годами. Понять, что происходит с доказательствами, полностью выпадающими из -под контроля не имеющих к ним доступа обвиняемого и защитника, просто невозможно.
Нельзя понять: что "едет" на экспертизы и "едет" ли вообще, куда потом это девается, когда учет вещдоков идет не по наименованиям документов, а по папкам и коробкам с надписями, к примеру, "Договоры за 2015 год"?
Возможностей для злоупотреблений масса. Например, в одной из коробок, которую вернули после проведения экспертизы в Москве, обвиняемые по делу "Экономбанка" обнаружили забытый "экспертом" черновик с корректировками следователя в сторону обвинения. Причем, этот "документ" диаметрально менял первоначальные выводы эксперта. Кстати, и конечная "экспертиза", после правки следователем, стала содержать эти выводы.
Отвлекаясь от темы, хочу отметить, что некоторым судьям, предпочитающим в своей деятельности безопасную для карьеры "дружбу с обвинением", очень удобно прятаться за "выводы" лиц, "имеющих специальные познания".
В этой ситуации, по моему глубокому убеждению, о правосудии мы сможем говорить только тогда, когда на скамье подсудимых начнут оказываться эксперты, лихо играющие цифрами в интересах следствия и обвинения, по всяким "экономическим", "строительно-техническим", и "оценочным" экспертизам.
Но вернёмся к нашей, хотя и очень близкой к сказанному, теме.
Протоколы осмотра финансово-хозяйственных документов, если их много, превращаются в документацию, похожую на "учет кладовщика", заинтересованного в "усушке", "утруске" и "пересортице". От таких подходов давно пора избавляться. Например, при изъятии большого количества документов, необходимо проводить их оцифровку. Причем, это должно быть следственное действие, с результатом которого знакомится подозреваемый или обвиняемый. При этом, нужно вести строгий учет по наименованиям и датам.Но это все форма, которая начнет работать только тогда, когда государство будет строго спрашивать со следственных и оперативных структур за содержание - "защиту прав и интересов граждан". Пока же доминантой и критерием оценки их работы по-прежнему остаётся статистика в ее худших формах .
Алексей Саломатов :
- В середине десятых годов, в одном из районных судов региона, с моим участием рассматривалось уголовное дело в отношении молодого человека, обвиненного в сбыте наркотиков. В первую инстанцию дело, после отмены приговора, вернул Саратовский областной суд. Ни на предварительном следствии, ни на первом рассмотрении в суде я участия не принимал.
Мой доверитель изначально занимал позицию о непричастности к инкриминируемому ему преступлению.
При исследовании доказательств мною было заявлено ходатайство, удовлетворенное судом, об осмотре в судебном заседании вещественных доказательств - изъятого наркотического средства.
При этом, по всем проведенным исследованиям и экспертизам, протоколам в деле, фигурировал порошок белого цвета, изъятый у моего доверителя и признанный наркотическим средством.
По запросу суда вещдок искали довольно продолжительное время - примерно неделю. И вот, его доставили в зал судебных заседаний.
По результатам осмотра судом также было удовлетворено мое ходатайство о вскрытии упаковки и осмотре самого наркотического вещества, с целью установить его наличие.
К удивлению участников процесса, после вскрытия, было обнаружено, что в упаковке находится вещество не белого, а грязно-рыжего, ближе к коричневому цвета!Безусловно, мною было обращено внимание суда на то, что осмотренное в судебном заседании вещество полностью не отвечает критериям того, что инкриминировалось моему подзащитному, и не может являться доказательством его виновности, т.е. является неотносимым и недопустимым доказательством.
Однако, вызванный на следующее судебное заседание эксперт, являвшийся сотрудником МВД, без проведения каких-либо исследований, пояснил, что изменение цвета наркотического вещества стало возможным в результате некой химической реакции, произошедшей с ним из-за долгого хранения!
На вопросы защиты о том, какая реакция могла произойти с веществом, упакованным по всем правилам в герметичную упаковку, внятного ответа не последовало.
Учитывая предположительный и противоречивый характер пояснений эксперта, мною было заявлено ходатайство о проведении повторной судебной экспертизы на предмет установления истины: что же именно находится в свертке, осмотренном в суде?
Однако это ходатайство не удовлетворили, суд принял во внимание абсурдные, на мой взгляд, пояснения эксперта и вынес обвинительный приговор.
На выявленные нестыковки я обращал внимание во всех жалобах на данный приговор, вплоть до Верховного суда РФ, но какой-либо реакции не последовало.
На мой взгляд, так и остался неразрешенным вопрос: что же за вещество было в осмотренном в судебном заседании свертке, и прав ли был эксперт, говоря, что имела место быть некая химическая реакция, и вообще, возможно ли это при надлежащем хранении .
Станислав Зайцев :
- В 1990 году я, будучи молодым, не очень опытным адвокатом, занимался необычным уголовным делом. Насколько мне известно, аналогов ему в Саратове до этого времени не было.
Ко мне за помощью обратился бывший следователь Октябрьской прокуратуры Саратова Николай Галкин , которого обвиняли в том, что он, не обеспечив сохранность дорогостоящих вещественных доказательств (речь шла о золотых изделиях и других драгоценностях), допустил их утрату.
К этому моменту следователя уже признали виновным и осудили за халатность. Но он вину не признавал и наставал на своей невиновности. Предстояло разобраться в этом непростом деле, составить кассационную жалобу и попытаться добиться его оправдания.
Позиция у осужденного имелась, и она была вполне конкретная - все вещественные доказательства, в том числе и загадочно исчезнувшие, были им переданы прокурору района. Это была достаточно известная в Саратове фигура, и, спустя много лет после этой истории, прокурор был осужден к длительному сроку лишения свободы за совершение тяжкого преступления. Но в тот момент он был очень влиятельным в городе человеком. Фамилия его, как говорил один из героев булгаковского "Ивана Васильевича", слишком известная, чтобы ее называть. Пикантность ситуации, при которой имела место передача вещдоков, была связана с тем, что происходила она в присутствии другого не менее известного человека - судьи Октябрьского районного суда Саратова Валерия Конева .Этой истории я посвятил одну из глав своей книги "Фемида снимает повязку". В связи с "туманностью" исчезновения золота, я назвал ее "Золотой туман".
Предлагаю вашим читателям ознакомиться с этим очерком:
В июле 1986 года директор одной из столовых Саратова Аржанова была задержана за получение взятки.
При обыске в ее квартире были обнаружены и изъяты золотые изделия на общую сумму 6,5 тысяч рублей (в описываемое время – цена отечественного автомобиля). Учитывая то обстоятельство, что с.173 Уголовного Кодекса РСФСР, предусматривающая ответственность за получение взятки, означала в виде дополнительного наказания конфискацию имущества осужденного в доход государства, изъятое у Аржановой золото было приобщено к материалам дела и на него был наложен арест.
По результатам расследования факт получения взятки был полностью доказан, материалы дела направлены в суд, который приговорил Аржанову к длительному сроку лишения свободы с конфискацией принадлежащего ей имущества, в том числе и арестованных золотых изделий.
Вскоре приговор вступил в законную силу.
Наиболее интересными для автора этих строк стали загадочные явления, связанные с арестованными вещественными доказательствами. В процессе исполнения приговора выяснилось, что конфискованные ценности в доход государства не поступили… в связи с отсутствием таковых.
По этой причине, спустя два года после осуждения Аржановой, было возбуждено еще одно уголовное дело, связанное с фактом пропажи золотых изделий. Не надо быть ясновидящим, чтобы предположить очевидное: главным и единственным обвиняемым по вновь возбужденному делу стал следователь, который вел дело по обвинению Аржановой.
При этом версия о хищении им золота отпала почти сразу. Установить других виновных в хищении лиц в ходе расследования не представилось возможным.
И тогда следователю решили предъявить обвинение по ст.172 Уголовного Кодекса РСФСР, а именно - в преступной халатности, которая, по мнению расследовавших дело лиц, выразилась в нарушении "Инструкции прокуратуры СССР "О порядке изъятия, хранения и сдачи вещественных доказательств, ценностей и иного имущества".
В обвинительном заключении было указано, что следователь не сдал ценности на хранение в банк, хранил их в сейфе в своем рабочем кабинете, иногда возил с собой, в результате чего они оказались утраченными. Дело было направлено в суд, который посчитал это обвинение обоснованным и осудил следователя. Тот, в свою очередь, не согласился с приговором суда, и перед тем, как его обжаловать, обратился за помощью ко мне, как к адвокату. Я стал заниматься этим загадочным делом.
Практика показывает, что человек, имеющий юридическое образование, может достойно защищать интересы других граждан, но порой бывает бессилен, когда приходится защищаться самому.
Нашими совместными усилиями была составлена кассационная жалоба, с доводами которой согласился Саратовский областной суд. Незаконный приговор был отменен, дело направлено на новое рассмотрение. Вот тогда-то и стали выясняться довольно любопытные обстоятельства.
Ближе к окончанию предварительного следствия по делу Аржановой, следователь, ввиду ряда обстоятельств, увольнялся из прокуратуры в связи с переводом на другую работу.
Непосредственно перед своим увольнением он, в присутствии двух свидетелей, один из которых был федеральный судья районного суда, передал все драгоценные изделия и ключи от сейфа, в котором они хранились, прокурору района…
Дальнейшая судьба золота была следователю неизвестна, и о его пропаже он узнал спустя два года. Возможно, в период хранения золота, он и нарушил отдельные пункты вышеупомянутой инструкции, касающейся необходимости сдачи золота в банк, но не сделал этого потому, что в этот период времени направлял изделия для производства экспертизы.
Кстати, причинная связь между этим нарушением и пропажей золота отсутствовала, так как на момент передачи драгоценностей своему шефу, ничего никуда не пропадало.
Опровержения этих показаний не последовало. Оба свидетеля, в присутствии которых происходила передача ценностей прокурору, не отрицали того факта, что подобные события происходили при указанных в показаниях следователя обстоятельствах.
Прокурор, как и следовало ожидать, факты эти не подтвердил, но и не представил убедительных доказательств того, почему три человека, не сговариваясь, утверждают, что арестованное золото перед увольнением следователь передал именно ему.В итоге круг замкнулся.
4 июня 1990 года Фрунзенский районный суд Саратова (судья Литовченко ) вынес в отношении следователя единственно возможный в данной ситуации оправдательный приговор за отсутствием в его действиях состава преступления.
При этом, суд совершенно справедливо и обоснованно указал в приговоре о том, что следователю, при указанных обстоятельствах, вряд ли позволили бы перевестись на другую работу до тех пор, пока он не отчитался бы перед увольнением за все документы и материальные ценности, находившиеся в его ведении.
После вынесения в отношении следователя оправдательного приговора, уголовное дело, связанное с обвинением в халатности, было возобновлено. Судом было предложено возобновить расследование, проверив причастность к исчезновению вещдоков прокурора района, которому это золото передал следователь. Но это уже совсем другая история …
Материал подготовил Андрей Триадский
